|
"Новая Газета", №61, 2 ноября 2000 года. Дискуссия о профессиональной армии есть форма уклонения от нее  Когда во время предвыборной кампании 1996 года Ельцин торжественно пообещал, что в 2000 году в России будет «профессиональная армия», я понял: альтернативной службе — конец. Разумеется, никакой «профессиональной армии» — по крайней мере в понимании столичной либеральной интеллигенции — в России не было и не будет. И дело здесь вовсе не в сопротивлении генералов, а в объективных причинах. Можно сколько угодно считать деньги, но все это не имеет смысла, пока нет соответствующих структур. В нынешней Российской армии все структуры организованы именно исходя из принципа воинского призыва (включая и реальную практику контрактной службы, которая есть не что иное, как дополнение к призыву). Создание новой военной структуры — задача совершенно грандиозная и прежде всего политическая. В истории России такое происходило дважды. В первый раз — когда Петр Великий заменил стрельцов, иностранных наемников и всевозможные земские ополчения регулярной армией, созданной из крестьян-рекрутов на основе его знаменитых «потешных полков». Второй раз — когда Лев Троцкий создал Рабоче-крестьянскую Красную Армию (название говорит само за себя). И в том и в другом случае в стране происходила революция. Главная проблема Петра Великого или Льва Троцкого была не в недостатке денег. По правде сказать, у первого с деньгами было плохо, а другой на первых порах вообще порывался их отменить. Но у них были четкие цели и понимание того, что и зачем делается. Сегодня такого понимания нет не только у правительства и военного начальства, но зачастую и у их либеральных критиков. Что касается левых, то с этой стороны вообще до сих пор не поступало ни одного проекта военной реформы. Между тем обещание создать в ближайшее время «армию на контрактной основе» уже сыграло роковую роль в истории с альтернативной службой. И в самом деле, зачем заниматься ее созданием, сложной проработкой юридических, политических и организационных вопросов, если все равно через несколько лет призывников заменят контрактники? Вообще либеральная общественность в России должна была бы давно определиться, если бы в самом деле стремилась достичь какого-либо конкретного результата. Имея два взаимоисключающих варианта развития военной реформы, можно требовать реализации только одного из них, но не обоих одновременно. Разумеется, на уровне слов противоречие можно смягчить. Мол, мы в перспективе за службу исключительно по контракту, а пока этого нет, давайте создавать альтернативную службу. Но такая комбинация возможна только на словах. Не только ресурсы ограниченны, но и время. Деградация Вооруженных сил продолжается, и через какой-то срок реформировать будет уже нечего. Возможно, кому-то такая перспектива даже понравится, но тогда надо было бы открыто заявить о своем пацифизме и рассуждать не о военной реформе, а о полном разоружении. Если же мы все-таки склонны считать, что армия стране нужна, то вопрос о ее будущем должен ставиться конкретно. Григорий Явлинский совершенно прав, когда говорит, что сейчас у правительства есть деньги на военную реформу, только правительство эти деньги скрывает и в бюджет не записывает. Ясное дело, ни на военную реформу, ни вообще на что-либо полезное деньги эти не пойдут. Но даже если бы в правительстве вдруг обнаружились честные люди, готовые поделиться с обществом своими «скрытыми резервами», ситуация не стала бы от этого менее запутанной. Либеральная интеллигенция протестует против всевозможных безобразий, творимых военными в Чечне. И одновременно требует привлечения в армию большего числа контрактников, доказывает, что в горячих точках вообще должны служить одни лишь наемники. Как будто неизвестно, что большая часть бесчинств творима в Чечне именно контрактниками! Другое дело, что наемная армия действительно куда более пригодна для подобных войн. Британская империя потому и имела всегда наемную армию, что вела по большей части колониальные войны. С армией, состоящей из призывников, мы вести бесконечную и бессмысленную антипартизанскую войну в кавказских горах не сможем. С наемниками мы тоже победы не добьемся, но воевать можно будет очень долго. Опять же надо определиться: хотим мы этой войны или нет? Если сама перспектива бесконечной резни на Кавказе нам приятна, то, разумеется, надо требовать скорейшего создания наемной армии, которая будет «усмирять туземцев». Если же мы склонны искать более современные решения, то и армия должна быть устроена несколько иначе. Промежуточные варианты типа «немного альтернативной службы плюс постепенный переход на контрактную» — самые дорогие и наименее эффективные. Все это напоминает знаменитый анекдот про то, как англичане постепенно переходят на правостороннее движение. На первом этапе общественный транспорт движется по правой стороне, а индивидуальный — по левой... Если контрактниками собираются комплектовать «первоначально» 80—90% войск, то зачем содержать громоздкую систему военкоматов, которая может обеспечить лишь 10—20% численности? Сделать из советских военкоматов вербовочные пункты американского или британского образца можно будет с таким же успехом, как заменить население Рязанской области африканцами или шотландцами. Утверждение, будто, увеличив зарплату контрактникам в два-три раза, Российская армия пополнит свои ряды лучшими людьми страны, как минимум сомнительно. Лучшие люди, как правило, рискуют жизнью не за деньги, а из чувства долга. Или, повинуясь тому же чувству долга, отказываются от военной службы. Не откупаются взятками, а честно заявляют о своем принципиальном нежелании брать в руки оружие, даже если за это им грозит тюрьма. Для безработной провинциальной молодежи и нынешние заработки контрактника выглядят привлекательно (другое дело, что обещанных денег все равно не платят). А представители средних слоев вряд ли полезут под пули ради того, чтобы получить лишние сто баксов. Вообще финансовые расчеты можно делать только после того, как сформулирована концепция. Иначе не очень понятно, на что мы собираемся тратить деньги. Простейший пример: контрактная служба в сегодняшней России построена на том, что в войско идут преимущественно люди, уже отслужившие по призыву. Переучивать их не надо. Переход на наемную армию означает, что через несколько лет этот ресурс будет исчерпан. Значит, сама система вербовки и обучения контрактников тоже должна быть радикально перестроена. Сколько это будет стоить, мы не знаем. Одно мы знаем наверняка: это обойдется очень недешево. Между тем если деньги действительно есть, потратить их с толком можно. В частности, чтобы улучшить положение призывников и ввести альтернативную службу. Главная проблема в том, что армия систематически теряет лучшую, наиболее образованную часть офицеров. В принципе процесс этот нельзя остановить, не изменив общей ситуации в обществе и государстве. Но, по крайней мере, можно сделать что-то, чтобы замедлить сползание к катастрофе. Ведь всевозможные безобразия в армии связаны в первую очередь с тем, что нет офицеров, которые были бы способны их остановить. Деньги можно потратить на то, чтобы улучшить условия службы, навести порядок в частях и создать систему защиты прав призывников. Как минимум солдат можно лучше кормить. Очень хорошо, что комитеты солдатских матерей пытаются защищать права своих детей, но, если по-серьезному, заниматься этим должны были бы сами военные. Обеспечение гражданских прав военнослужащих, защита их достоинства, устранение дедовщины и т.п. должны быть не требованием противников армии, а первейшей заботой самих военных. И во многих армиях мира существуют механизмы для защиты прав солдата. Это тоже стоит денег, но, по крайней мере создавая такие структуры, мы будем знать, на что идут наши деньги. Наконец, альтернативная служба. Учитывая российскую реальность, мы можем получить только компромиссный и, скорее всего, довольно плохой закон. Но все же плохой закон будет лучше беззакония. Это похоже на ситуацию с нашей Государственной Думой. Назвать ее парламентом язык не поворачивается. Но все же иметь очень плохую и неэффективную Думу, наверное, лучше, нежели вернуться к самодержавию. Самой главной загадкой истории с постоянно проваливающимися попытками создания альтернативной службы является сопротивление военных. Ведь, по крайней мере с формальной точки зрения, этот закон военным ничем не угрожает. Еще в 80-е годы советскими экспертами по разоружению писались для партийных структур докладные записки о необходимости введения альтернативной службы. Авторами этих предложений двигали вовсе не гуманные идеи. Просто таким образом можно было бы вывести из-под разрабатывавшихся международных соглашений десятки, если не сотни тысяч солдат. Предложение было простым до чрезвычайности: у нас и так значительная часть войск строит дороги, убирает картошку, разбирает завалы... Давайте назовем их альтернативной службой, освободим от присяги и не будем выдавать автоматы, которые им все равно не понадобятся. Так можно даже увеличить число молодых людей, которые попадают под призыв, ибо тот, кто действительно движим религиозными соображениями, теперь добровольно встанет в ряды «альтернативников». Ясно, что это не совсем та альтернативная служба, о которой мечтает общественность, но остается вопрос: почему у нас нет даже такой? Ответ напрашивается: у тех, кто проходит альтернативную службу, есть права. И эти права придется соблюдать, ибо секретностью уже не прикроешься. «Альтернативные» стройбаты невозможно будет послать на строительство генеральских дач, их нельзя закрыть от гражданских юристов и прессы. Беда в том, что нашему государству нужны не солдаты, а рабы. Увы, это не только проблема военнослужащих. Что же касается общественности, то мы должны честно отдавать себе отчет в том, что тоже несем свою долю ответственности за происходящее. Противоречивые и зачастую невыполнимые требования, по сути дела, сыграли на руку как раз той части генералов, которые корыстно заинтересованы в сохранении нынешнего двусмысленного и бессмысленного положения дел. Охотно соглашаясь на введение контрактной службы в принципе, они прекрасно понимают, что это не более чем лозунг, выполнение которого всегда можно будет отложить по совершенно реальным техническим причинам. А тем временем тысячи призывников фактически остаются бесправными. И, несмотря на весь шум в либеральной прессе, они мало кому интересны, ибо мальчики из «приличного общества» откупаются от службы, предоставляя своим более бедным сверстникам получать жизненный опыт в армейских казармах. Все это пишется не для того, чтобы защитить генералитет от критики. Просто эта критика должна быть осмысленной и политически эффективной. Мы должны твердо знать, что можно спросить с военных, а что — нельзя. Мы не можем, например, требовать от них невыполнения приказов, поскольку в противном случае это уже не армия. Приказы отдаются политиками, и именно им должен быть предъявлен счет за безумную чеченскую авантюру, равно как и за развал Вооруженных сил. Что же касается коррупции, насилия над гражданским населением в Чечне, издевательств над призывниками — за это рано или поздно придется отвечать тем, кто действительно виноват. Не только военным, но и политикам. Борис КАГАРЛИЦКИЙ 02.11.2000 |
