"Новая Газета", №56, 16 октября 2000 года. Наш анализ этого нового популярного тезиса С некоторых пор в прокремлевских изданиях появилась новая тема. Из колонок популярных комментаторов она как-то естественно перекинулась в Интернет, а затем зазвучала на разнообразных Круглых столах, организуемых «академическими» структурами. Тема эта проста и стара: свобода нужна только врагам народа. Один из пропрезидентских сайтов в Интернете объясняет своим посетителям, что злокозненные олигархи, пытаясь воспрепятствовать наведению порядка в стране, апеллируют ко всевозможным правам человека и демократическим свободам, хотя в Америке и других цивилизованных странах власть полицейской дубинки куда больше, нежели в России, и нам давно пора взять с них пример. Картинки советского агитпропа из жанра «права человека в мире бесправия» теперь подаются как образец для подражания. Это, кстати, весьма показательный и поучительный итог эволюции русского западничества, но дело по большому счету не в том. Итак, с одной стороны, есть «народ», по выражению одного обозревателя, «единственная пропрезидентская сила», а с другой — кучка олигархов, которые пытаются убедить массы, будто наступление на их, олигархов, права и свободы есть наступление и на права народа. Возникает, однако, вопрос: где мы видели хоть один пример наступления на права олигархов? Драка вокруг НТВ вовсе не является примером конфликта власти с олигархией. Главным требованием олигархов является незыблемость итогов приватизации. И здесь команда президента Путина полностью солидарна с банкирами и нефтяными баронами. Строго говоря, полицейское государство для того и нужно, чтобы охранять власть собственников, причем чем более сомнительны права на собственность, тем более полицейским должно быть государство. Несчастье Гусинского состояло не в том, что он оказался одним из олигархов, а в том, что занимался не тем бизнесом. Надо было торговать нефтью и газом. Ввести полицейское государство, не ущемляя интересов нефтяных магнатов, проще простого. Магнатам все это будет только в удовольствие. А вот ввести цензуру на телевидении, не затронув интересов крупнейшего медиахолдинга, гораздо сложнее. Это даже вопрос не политический, а организационно-технический. Приходится вмешиваться в налаженную систему производства, в отношения между профессионалами. Причем государственная цензура фактически подрывает систему частной цензуры, которую давно уже ввели в своих передачах не только собственники телестудий, но и руководители отдельных программ. Тонкая система негласной политической координации рушится, и в конечном счете бюрократия получит скорее всего обратный результат — вместо телевидения, которое, допуская критику власти по мелочам, одновременно пропагандирует те же основные ценности, что и правящая в стране группировка, получит подконтрольный начальникам агитпроп, которому никто не верит. А обиженные журналисты станут врагами власти уже не понарошку, а всерьез — в силу корпоративного интереса и творческой необходимости. Полицейское государство всегда направлено против масс. В противном случае в нем просто не было бы нужды. Надо отдать должное большевикам: в 1918 году, вводя всевозможные запреты, они честно говорили, что связано это с их принципиальным и никогда не скрывавшимся недоверием к «мелкобуржуазным массам». Правда, через некоторое время и рабочий класс, и даже сами активисты большевистской партии обнаружили, что и они становятся жертвами такой же антидемократической практики. Но, во всяком случае, большевикам не откажешь в откровенности. Пропутинская пропаганда, увы, этой чертой не отличается. Мало того, что врут публике, врут и самим себе. Ибо самое страшное — начальство или по крайней мере часть его, похоже, в народную любовь к себе искренне поверило. Хотя откуда они это взяли? Загадка... Итак, выстраивается схема, точно как в монархические времена, когда любящий царя народ и народолюбивый царь напрямую связаны друг с другом, а все, что посередине, никуда не годится. Слишком грамотные неблагонадежны. Внутренние враги — инородцы, студенты и интеллигенты. Народ поймет, если только «умники» его не запутают! А значит, всех умников и путаников нужно в срочном порядке отлучить от печатного станка и микрофона. Занятно, что те самые журналисты, которые несколько лет назад без стеснения называли собственных сограждан быдлом, сегодня вдруг прониклись теплым чувством к «массам», записав их, разумеется оптом, в «пропрезидентскую силу». И все же за популистской демагогией поклонников власти стоит совершенно реальная проблема. Относительно «свободы для олигархов» все ясно. С их деньгами и свобода, и права гарантированы независимо от того, что прописано в Административном кодексе, Конституции и законах о труде. И что бы в 1932 году ни говорили нацисты про плутократию, в реальной гитлеровской Германии олигархии жилось в общем не так уж и плохо. По крайней мере у Круппа дела шли несколько лучше, чем у евреев и коммунистов, пополнявших собой население Бухенвальда. Бесспорно, правда в том, что большинство населения России в течение «демократического десятилетия» не только ничего не получило, но и многое потеряло. В том числе в сфере прав и свобод. Парадоксально, но факт: практически все права и свободы, которыми мы пока пользуемся, были введены еще под властью коммунистов — при Горбачеве. И многопартийность, и свободные альтернативные выборы, и бесцензурная пресса — все это завоевания именно горбачевской эпохи. С тех пор российская власть, начертав на своих знаменах демократические лозунги, свободу только ограничивала, права только отнимала. Еще важнее то, что при всех формальных демократических свободах люди в России сегодня чувствуют себя гораздо более бесправными, чем в советскую эпоху. Тогда рядовой гражданин мог куда-то жаловаться, на чем-то настаивать, «качать права». К тому же все нормальные люди эту систему понимали и умели, когда надо, ею пользоваться. Ведь гражданские права не сводятся лишь к возможности слушать радио без глушилок и раз в два года опускать в урну бумажки с именами коррумпированных политиков. Рядовой гражданин чувствует себя сегодня брошенным на произвол судьбы. Даже свобода передвижения превратилась в фикцию, поскольку денег на билеты у двух третей наших сограждан нет, а всевозможные издевательства над приезжими в столице просто уже выходят за любые пределы. А консульские отделы западных посольств так измываются над просителями, что возникает подозрение: не комплектуются ли их кадры за счет бывших сотрудников старых советских «первых» отделов и ОВИРов? Получив формальные свободы в условиях бесправия, люди не могут не относиться к демократии, мягко говоря, скептически. Но отсюда не следует, будто в условиях полицейского государства им станет лучше. Как раз наоборот. Станет еще хуже. Хотя многие все еще наивно полагают, что хуже уже быть не может. Подобный русский оптимизм история опровергает с неуклонной регулярностью. Особенно забавны в данном случае рассуждения «левых» поклонников Путина. С либералами-державниками все ясно. Они ратуют за сохранение существующего порядка, и, соответственно, «моя полиция меня стережет». А «левые» вроде бы за перемены, но тоже призывают укреплять именно существующее государство и именно сложившийся порядок! Обосновывается все это ссылками на то, что буржуазная демократия себя исчерпала. Как написал в Интернете кто-то из читателей «Новой газеты», сейчас уже не 1789 год на дворе. Это убийственно точно. Давно уже не 1789 год. И надо надеяться, уже и не 1933 год тоже. Однако не странно ли, ссылаясь на исчерпанность и несовершенство буржуазной демократии, тут же радостно поддерживать буржуазный же авторитаризм? Ведь даже при очень богатом воображении невозможно утверждать, будто господа Чубайс, Греф, Павловский, Волошин и Путин являются социалистами! Полицейский произвол направлен против масс просто потому, что до тех, у кого есть власть и капитал, полиция все равно не доберется. Ясное дело, диктаторы нередко вмешиваются в права собственности, но не потому, что они выступают против частной собственности как таковой, а просто потому, что в условиях произвола вообще никакие права полностью не гарантированы (показательно, что социалист Альенде в условиях демократического режима национализировал предприятия только по закону, а либерал Пиночет отбирал собственность указами). Да, в условиях полицейского государства начинает формироваться своего рода культура равенства большинства перед дубинкой. Именно большинства, а не всех. Исключение делается для тех, кто на самом верху — дубинкой не дотянешься. Но зона действия дубинки расширяется чрезвычайно, и в этом отчасти и состоит смысл происходящего. Реально демократическими правами в России 90-х годов воспользовался только новый средний класс. И против него как раз сегодня начинается наступление. Почему именно против него? И почему именно сегодня? Ответ на этот вопрос надо искать в нашей недавней истории. В начале 90-х, когда Россия только входила в капиталистический мир, а новый средний класс только формировался, он горой стоял за либеральные реформы. Ибо эти реформы дали ему не только свободу, но и невиданные ранее материальные возможности, доступ к западному стандарту потребления и европейскому образу жизни. Что покупалось это ценой развала отечественной промышленности, что все эти блага оставались недоступны для двух третей населения, совершенно не волновало победителей. Более щепетильные утешали себя рассуждениями о том, что лет через десять, двадцать, сто все войдет в свою колею и «массы» тоже приобщатся к благам цивилизации. Более циничные открыто говорили, что на тех, кто остался за бортом, им глубоко наплевать. Иными словами, новый средний класс осознавал себя стратегическим союзником олигархии, даже если публично не признавался в этом. Ситуация резко переломилась в 1998 году во время дефолта. Проиграли вроде бы олигархи, но расплачиваться пришлось именно среднему классу. Олигархи кое-как выплыли. Средний класс — тоже: за счет начавшегося экономического роста. Формально все вернулось в исходную точку. Но былых отношений уже не вернешь. Средний класс осознал, что его место в системе гораздо более уязвимое и зависимое, чем казалось сперва, что в условиях кризиса правящие круги вполне могут именно за его счет решить свои проблемы. Люди стали мыслить более критически. Самое забавное, что власть, скорее всего, получит именно то, что хочет предотвратить. Полицейское государство заставит обиженный средний класс понять, что же чувствовали на протяжении последних десяти лет бесправные массы. Кому-то наверняка станет стыдно. Ужесточение политического режима толкнет интеллигенцию влево, по крайней мере представителей более молодого поколения. И через сравнительно небольшой исторический период критически мыслящие либералы начнут превращаться в радикалов и революционеров. Борис КАГАРЛИЦКИЙ 16.10.2000 |