|
"Новая Газета", №5(д), 10 февраля 2000 года. Жить и умирать будем вместе Исламский фактор В любом случае вопрос о чеченском урегулировании — не только технический или дипломатический. У чеченской войны есть еще одна сторона — геополитическая. Запад периодически осуждает Россию за жестокость по отношению к мирным жителям, но медлит с введением санкций. Российские элиты многословно рассуждают о своем патриотизме, но, кроме бомбежки чеченских деревень, так и не сделали ничего идущего вразрез с требованиями Запада. Причина проста: чеченская война Западу необходима именно для того, чтобы укрепить свое господство над Россией и странами третьего мира. После окончания "холодной войны" консервативные идеологи в США выдвинули идею нового мирового конфликта — "конфликта цивилизаций". Смысл ее был прост: на место противостояния идеологий приходит противостояние культур. Мусульманский мир против христианского, католический — против православного... Сами американские проповедники этой теории, впрочем, возвращаться в средневековье не собираются, они лишь хотят отправить туда нас — всех тех, кому не посчастливилось родиться в "цивилизованных странах". Реальный конфликт не имеет ничего общего с религией. Западные страны и Япония, являясь центрами мировой экономической системы, используют свое положение для того, чтобы эксплуатировать общества, оказавшиеся ее периферией. Это конфликт социальный, экономический, для католической Мексики он не менее актуален, чем для мусульманской Турции и православной Болгарии. Политический смысл идеологии "цивилизационного конфликта" прост и даже примитивен. В основе его старый принцип "Разделяй и властвуй". Запад в религиозно-культурном отношении более или менее однороден. Напротив, страны, противостоящие Западу, разнородны. Латинская Америка, Россия, страны бывшего СССР и арабские государства — все имеют сходные проблемы и однотипные претензии к Западу. Разделяет их именно культура, религия. Россия так же, как и арабские страны, продает нефть, опутана долговой зависимостью, находится под влиянием Международного валютного фонда. К тому же наша промышленная продукция может успешно конкурировать с западной именно на рынках третьего мира. И в первую очередь речь идет о продукции военно-промышленного комплекса, которую в большом количестве могут закупать именно арабы. Чем сильнее позиции России в мусульманском мире, тем меньше наша зависимость от Запада. И наоборот. Потому, если бы чеченской войны не было, американские дипломаты просто обязаны были бы ее выдумать. России обещают, что в будущем на основе общих христианских ценностей она приобщится к "европейской цивилизации". Арабам объясняют, что гуманный Запад сочувствует несчастным чеченским мусульманам, на которых с благословения Патриарха Алексия II сбрасывают бомбы православные российские генералы. Если Россия стремится вернуть себе статус великой державы, жизненно важной для нас становится такая культурная и политическая модернизация, которая позволила бы нам стать одним из лидеров незападного мира. Для этого Россия должна осознавать себя не как "православная держава", а как "мультикультурное" общество, многонациональное государство, в котором ислам играет по крайней мере не меньшую роль, нежели христианство. Кремлевское начальство, публично творящее крестное знамение и испрашивающее у патриарха благословения на очередные злодейства, не только насквозь лицемерно, но и антинационально. Их культурная политика является глубоко реакционной, а потому антинародной и в конечном счете антироссийской. Точно так же и православная церковь, оправдывая насквозь коррумпированную власть, лишает себя морального авторитета, превращаясь в своеобразный идеологический аппарат государства — подобно советским парткомам. Решение чеченской проблемы тесно связано с нашими собственными перспективами. Поражение в войне, как и в 1916-1917 годах, ставит под вопрос будущее развитие страны. Ельцинская модель исчерпала себя. Неудачи армии в чеченских горах были запрограммированы еще в 1992-1993 годах чубайсовской приватизацией и стрельбой по парламенту. Современная Россия просто не может побеждать. Она не может одолеть внешних врагов, поскольку абсолютно парализована внутренними проблемами. Слабость армии — порождение и продолжение слабости государства, точнее, отсутствия связи между обществом и государством. Радикальные перемены в России — вот единственный шанс для урегулирования на Северном Кавказе. А поражение в очередной войне может дать толчок для таких перемен. В конечном счете вопрос о будущем Чечни неотделим от вопроса о наших собственных перспективах. Все решится не в Грозном, не под Ведено. Все решится в Москве. И далеко не обязательно решение будет найдено в ходе выборов. Если после мартовского голосования у нас в стране сохранятся прежние порядки, кризис продолжится на неопределенный срок. Дудаевская Ичкерия и ельцинская Россия могли воевать или сосуществовать, но и в том, и в другом случае они жили по общей постсоветской логике. Эта политическая логика привела нас к катастрофе. Если нынешняя кавказская трагедия вообще способна кого-то чему-то научить, то урок этот оказывается до банальности прост: необходимо изменить правила игры. России нужна новая государственность. И на этой основе — новые отношения с Чечней. России нужен не просто мир в Чечне, нужна полная смена геополитических ориентиров. А для этого России нужна Чечня. Но не в качестве оккупированной территории или враждебного государства. Формула чеченского урегулирования будет порождена преобразованием нашей политической и общественной системы. В противном случае всех нас — и в Чечне, и в России — ждет лишь череда катастроф. Просто отделить Чечню от России невозможно, так же как невозможно и "просто" присоединить ее к России. Мы уже не сможем просто "сосуществовать". Нам предстоит быть либо врагами, либо союзниками. Борис КАГАРЛИЦКИЙ 10.02.2000 |